В ФОВ мне пришлось столкнуться с некоторыми странными и почти фантастическими делами, некоторые из которых я вспоминаю и сейчас.
[/vc_column_text][/vc_column][vc_column width=»1/3″][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column width=»2/3″ css=».vc_custom_1500465632498{padding-top: 70px !important;}»][vc_column_text]В 2010 г. к нам поступило обращение в интересах Вячеслава Мерехи.
Сюжет, описанный в обращении, сначала показался мне неправдоподобным — писали, что участковые порвали Мерехе шваброй прямую кишку. Естественно, первой мыслью было «да ладно, такого не бывает». Но имелись медицинские документы, травма подтверждалась — так что оснований не верить заявителю не было.
Мереха оказался в милиции по странному в правовом смысле поводу, но следует учесть, что это хутор Калаборка Ставропольского края, там своё правосознание и у граждан, и у правоохранителей. Когда сотрудники милиции доставили Мереху в «опорник», он решил притвориться мертвым. Он не учёл того, что образовавшийся в опорнике «труп» сильно озадачит участковых. Они, естественно, стали обсуждать, что как быть в такой ситуации и что делать. В итоге прозвучала идея выкинуть «труп» в безлюдье, как было сказано — «на камышах».
А дело было зимой, ночью. Мереха понял, что «на камышах» он может уже реально погибнуть просто от переохлаждения и надо «воскресать». Что он и сделал.
Участковые отнеслись к хитрости Мерехи без одобрения, чего и следовало ожидать – ибо он их изрядно напугал. Решили его наказать – и «наказали». Я подозреваю, что получившийся результат не входил в их общие планы, очень уж преступление получалось жестокое и бессмысленное, притом ещё и легко доказуемое. Так ли это – мы вряд ли узнаем, потому что участковые сначала отрицали вину, потом отказались от дачи показаний, и свои действия никак не пояснили. Ход событий мы знаем, а о мотивах можем только догадываться.
Дело получилось совершенно эпическое. Из заключения одной из экспертиз, проведённых по назначению следствия, следовало, что разрыв стенки прямой кишки-де присутствует, но образовался без внешнего воздействия, просто от избыточного внутреннего давления в кишке. Мы провели экспертное исследование заключения этой экспертизы, организовали осмотр Мерехи московскими экспертами и в итоге опровергли это заключение.
Впечатлила нас и попытка закрытия судебного процесса «в интересах потерпевшего», т.е. Мерехи, причем он сам против закрытия процесса активно возражал.
В итоге участковые были осуждены, но до самого оглашения приговора я этого не ожидал. Мне кажется, что и они этого не ожидали – но могу и ошибаться. Я думаю, такой приговор вполне может ошеломить, даже если ты его ожидаешь. Тем более они были под домашним арестом, т.е. фактически их свободы не лишали – переходного периода не было, они из свободных людей сразу стали заключёнными.
Вообще же, по делу много ещё всякого экстраординарного было: и покушение на Мереху, — к нему подошёл незнакомый человек и нанёс удар ножом в живот, и слежка за адвокатом, который работал по делу, потому пришлось обеспечивать ему личную безопасность. Мы оплачивали работу специалистов по физической защите, обеспечивали установку средств видеонаблюдения на машину – дабы затруднить провокации.[/vc_column_text][/vc_column][vc_column width=»1/3″][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column width=»2/3″ css=».vc_custom_1500465659935{padding-top: 50px !important;}»][vc_column_text]
Незаконные методы работы практикуются и оправдываются потому, что они в некотором смысле «эффективны».
Так они осознаются, причем, не только сотрудниками МВД, но и многими гражданами. «Эффективны» они и в смысле обеспечения раскрываемости преступлений, и в смысле скорости расследования, да и в тех случаях, когда предполагаемый результат следствия кем-то заранее задан. А вот связанные с их использованием риски сейчас приемлемы для работников МВД. По крайней мере, так они эти риски оценивают.
Дело в том, что почти все случаи применения пыток непосредственно связаны с выполнением служебных задач. Если начальники и коллеги защищают тех, кто применял пытки, причиной тому не только корпоративная солидарность, но и уверенность в том, что без этого нельзя было обойтись. Пытка в восприятии сотрудника, да и почти всей корпорации МВД есть именно приём, «метод» работы, один из многих. Они считают, что есть определенный арсенал «средств». Некоторые приемы, в т.ч. пытки, незаконны, другие — законны, но назначение всех «методов» осознается многими сотрудниками МВД как обеспечение выполнения служебной задачи. Или какой-то видимости ее выполнения — зачастую их сложно разграничить.
С «эффективностью» пыток, точнее, с таким ее пониманием, мы вряд ли можем что-то сделать, а увеличить риски — можно попытаться. Как? Очевидно, что в первую очередь, — обеспечивая правовой контроль за расследованием сообщений о пытках, следствием и вообще, за работой правоохранительных органов. Думаю, главное, что может сделать общество – обеспечить (личным участием, деньгами, как-то ещё – это уже вторично) работу в направлении уголовного преследования лиц, практикующих такие методы. Особенно в тех случаях, когда пострадавшие не могут «помочь себе сами».
Многие из пострадавших могут не вызывать симпатий и сочувствия, но надо понимать, что цель нашей помощи им заключается не только и не столько в том, чтобы просто улучшить их положение, а сколько в том, чтобы увеличить риски применения незаконных методов работы в правоохранительных органах. Фактически помощь этим людям есть способ уменьшить для всех остальных и для себя лично риск стать жертвой неправомерных действий сотрудников МВД.
Ведь жертвой, к примеру, пытки или фальсификации доказательств может стать не только люмпен, подозреваемый в уличном грабеже, но и, к примеру, бизнесмен при недружественном поглощении предприятия или вымогательстве, или всякий обыватель, попавший в какую-то двойственную, спорную или конфликтную ситуацию.[/vc_column_text][/vc_column][vc_column width=»1/3″][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column css=».vc_custom_1500465084822{padding-top: 70px !important;padding-bottom: 70px !important;}»][vc_single_image image=»5091″ img_size=»large»][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column width=»2/3″][vc_column_text]
В Фонде я с 2009 года, то есть уже 8 лет. Иногда спрашивают: опасна ли наша работа?
Сложно сказать однозначно. Обычно скорее нет, чем да, но вообще работа юриста как таковая имеет конфликтный характер. Всегда есть кто-то, кто недоволен твоими действиями и хотел бы им противодействовать, не всегда законными способами.
В нашем случае речь идёт о привлечении сотрудников правоохранительных органов к ответственности за совершение тяжких преступлений — поэтому можно ожидать всякого.
Тем не менее, на мой взгляд, работа в Фонде – более-менее обычная работа в области уголовного права. Большая часть нашей специфики присуща и уголовно-правовой работе как таковой. Это касается и рисков, и характера наших доверителей, и типичных сюжетов. Потому я считаю, что это — просто работа. Работа, которой я занимаюсь всю жизнь.[/vc_column_text][/vc_column][vc_column width=»1/3″][vc_column_text]